Политика

Россия в тени Сталина

Россия – страна, не сумевшая переосмыслить свое тоталитарное прошлое. Спустя 60 лет после смерти Сталина образ великого диктатора, ужасающий одних и вдохновляющий других, продолжает тяготеть над страной. Документальный фильм Томаса Джонсона «Тень Сталина», впервые показанный 25 ноября в Париже в центре Помпиду, - о том, почему эту страницу истории так и не удалось перевернуть. Россия в тени Сталина
Слушать (09:05)

26/11/2013 Автор: Мария Хачатурьян

Томас Джонсон рассказал о том, как он заинтересовался историей России, и как к нему пришла идея фильма: «Советский Союз был очень закрытой страной. Я немного выучил русский в школе, работал в одной газете, и первый раз я туда поехал, когда был захвачен самолет. Об этом «Монд» напечатал три строчки.

Идея была в том, что там были люди, которые хотели убежать из Советского Союза и захватить самолет, который доставил бы их в Турцию. Самолет в итоге вернулся, и все завершилось очень кроваво, это было в Грузии. Я уехал освещать эти события. Так начались мои российские приключения, которые продолжаются до сих пор. Я был в России во время Перестройки и видел, как снова начал возникать образ Сталина.

Меня это, естественно, поразило, испугало, я не ожидал этого, и когда я возвращался во Францию, я видел еще портреты Сталина на улице, Коммунистическая партия еще существовала, люди поняли, что что-то произошло, но не поняли, насколько чудовищное. Я думаю, сегодня мы все в той же ситуации, люди до сих пор не поняли, что произошло».

Кинозал центра Помпиду, где 25 ноября прошел предпоказ фильма, был полон. На вечере присутствовал Арсений Рогинский, председатель правления правозащитного общества «Мемориал», на архивных материалах которого во многом основан фильм.

Вечер открыл Питер Готтшалк, представляющий телеканал ARTE , главного прокатчика фильма – фильм покажут по телевидению в конце января. Готтшалк процитировал воспоминания Садовского, одного из начальников Бутовского полигона, где в годы сталинских репрессий было расстреляно свыше 20 тысяч человек.

Во время Перестройки Садовский рассказал о том, как проходили расстрелы: «Исполнители пользовались личным оружием, чаще всего приобретенным на Гражданской войне; обычно это был пистолет системы «наган», который они считали самым точным, удобным и безотказным. В дни расстрелов всем исполнителям и охране выставлялось ведро водки, из которого можно было черпать сколько угодно.

В сторонке стояло еще ведро - с одеколоном. По окончании расстрелов ополаскивались одеколоном, т. к. от исполнителей за версту несло кровью и порохом. По их собственному признанию, от них «даже собаки шарахались».

Через личные дела, архивные документы «Мемориала», разговоры с бывшими узниками Гулага, историками и правозащитниками автор фильма пытается воссоздать историю сталинского террора и пронаблюдать за тем, как призрак монстра возвращается в современную Россию.

И дело не только в демонстрациях коммунистов – половина россиян, по результатам соцопросов, считает Сталина положительной фигурой. Но главное – отсутствие политической воли провести ревизию сталинского террора и дать юридическую оценку преступлениям государства, ни в 90-е годы, ни при Путине этого сделано не было.

Арсений Рогинский рассказывает о том, почему переосмысления так и не произошло: «Было очень сильное информационно набитое поле. Огромное количество информации выскочило наружу, а к пониманию мы не приблизились. Очень трудно приблизиться к пониманию, когда свои убивают своих. Очень трудно приблизиться к пониманию, когда трудно разделить палачей и жертв. Очень трудно приблизиться к пониманию, когда позади тысячи лет укоренения в народном сознании идеи сакральности государства. Это же дореволюционная идея и советская идея одинаково, она только усилилась в советское время. Очень трудно приблизиться к пониманию, когда государство – и ельцинское, и нынешнее – решительно уклоняется от того, чтобы дать правовую оценку преступлениям прошлого. Слишком много работы впереди оказалось. Мы как-то с этим не справились пока».

Фильм демонстрирует, что в отсутствие желания власти признать сталинский террор преступлением, неудивительными оказываются новые политические процессы, подавление оппозиции, разгон митингов и демократия, которая становится все более управляемой. Еще один неутешительный признак того, что массовые убийства и репрессии не были осмыслены государством и обществом – рост националистического движения и насилия не только государственного, но и внутри общества.

«Другая проблема состоит в том, что если государство позволяет себе уничтожить миллионы людей и затем это не признается как государственное преступление – что в этом случае хорошо, что плохо, что я имею право делать, что нет… Вопрос о том, что разрешено, что нет, что хорошо, что плохо, оказывается неразрешенным. Ясных границ нет, все перемешалось. Необходимо, чтобы государство признало, что имело место государственное преступление. Что страна ответственна за это преступление», - резюмирует Томас Джонсон.