10 лет назад, 29 марта 2004 года, произошел самый крупный и последний по времени акт расширения НАТО: в Альянс были приняты Болгария, Латвия, Литва, Румыния, Словакия и Эстония.
Ранее, в 1999 году, членами Североатлантического договора стали Венгрия, Польша и Чехия.
Россия сегодня живет с комплексом жертвы: нас обидели и ущемили, воспользовавшись нашей временной слабостью, мы имеем моральное право подняться с колен и взять реванш!
В ответ на вопрос, что, собственно, Запад России плохого сделал, чаще всего вспоминается расширение НАТО на восток.
Взаимное непонимание
Историки указывают, что начало холодной войны сопровождалось взаимным недоразумением. Вашингтон и Лондон считали, что признание Восточной Европы зоной геополитических и военных интересов СССР не означает согласия на ее советизацию. Сталин трактовал слова "сфера влияния" как карт-бланш делать со своей вотчиной что угодно.
Нечто подобное, по мнению исследователей, произошло в 1990-е годы.
В российском массовом сознании отсутствовало понимание того, что свобода, демократия и рынок больше всего нужны самой России. Превалировала точка зрения, что, отказавшись от коммунизма и перестав грозить миру ядерными ракетами, Москва сделала Западу огромное одолжение, за которое тот должен платить. В первую очередь, продолжать признавать Россию одной из двух сверхдержав, хотя она не являлась таковой ни по каким параметрам.
Только люди с сильно развитым воображением могли всерьез думать, что кому-то захочется повторять опыт Карла XII и Наполеона, и НАТО представляет реальную военную угрозу - тем более, при наличии у России ядерного оружия.
Причина недовольства была в другом: нас не уважают! В мире, да еще поблизости от наших границ, происходит нечто такое, что нам не нравится, и наше мнение игнорируют. Небось раньше не посмели бы принимать восточноевропейские страны в НАТО, даже если бы они каким-то чудом получили свободу выбора!
"Есть реальные вещи. А есть психологический фактор. Его нужно тоже учитывать", - заявил министр иностранных дел Евгений Примаков в ответ на вопрос журналистов, в чем Россия видит опасность расширения НАТО.
В США и Европе многие не понимали, почему с нестабильной и бедной страной, выпрашивающей кредиты у МВФ, надо как-то особенно считаться.
В России сегодня напоминают, что в ходе переговоров с Михаилом Горбачевым и Эдуардом Шеварднадзе, особенно по поводу объединения Германии, партнеры якобы обещали не расширять НАТО. Однако никаких обязывающих документов на этот счет не подписывалось, а разговоры к делу не пришьешь.
Нельзя сказать, что позиция Москвы полностью игнорировалась. Вашингтон и Брюссель не заявляли, что расширение НАТО, мол, наше дело, которое вас не касается, а годами терпеливо вели переговоры с Россией. Подчеркивая, что ни у кого не может быть права вето на расширение Альянса, они пообещали воздерживаться от постоянного военного присутствия в Восточной Европе, что соблюдается и поныне.
Трансформация подхода
По оценкам историков, администрация Джорджа Буша-старшего на первых порах рассуждала и действовала в рамках прежней парадигмы, когда вся мировая политика рассматривалась сквозь призму отношений между Москвой и Вашингтоном.
Буш и его госсекретарь Джеймс Бейкер надеялись со временем видеть Россию стратегическим союзником и исходили из того, что страна, богатая природными ресурсами, ядерная держава и постоянный член Совета Безопасности ООН важнее для национальных интересов США, чем маленькие восточноевропейские государства, которые американцы порой с трудом находили на карте. Их стремление в НАТО объясняли постсоветской паранойей и советовали не спешить.
В Вашингтоне тогда не хотели ни наступать России на больную мозоль, ни тратиться на приведение восточноевропейских армий к натовским стандартам, полагали, что этим странам нужна в первую очередь экономическая модернизация, и стремиться им следует не в НАТО, а в ЕС.
Аналитики считают, что процесс расширения НАТО был запущен в апреле 1993 года, когда на церемонии открытия Музея Холокоста в Вашингтоне Вацлав Гавел и Лех Валенса, по словам журналистов, "зажали в угол" только что сменившего Буша Билла Клинтона и стали убеждать принять их страны в НАТО.
"Они мечтали вступить в НАТО, как Золушка хотела попасть на бал, считая, что там встретит своего принца", - пишет российский историк Леонид Млечин.
В США живут 21 миллион выходцев из Восточной Европы и их потомков. Влиятельные диаспоры принялись забрасывать Белый Дом и Конгресс петициями.
Вероятно, сыграл свою роль приход на пост госсекретаря в 1997 году Мадлен Олбрайт, помнившей о своих словацких корнях.
Если свою первую кампанию в 1992 году Клинтон вел со словами: "Все дело в экономике, чудак!", то для выборов 1996 года его советники придумали броский внешнеполитический лозунг: "Буш объединил Германию, а Клинтон объединит Европу!".
Восточноевропейские лидеры убеждали американцев, что лучше знают Россию, ее политика всегда была, есть и будет имперской.
Их доводы звучали убедительнее по мере того, как Россия демонстрировала, что становиться частью Запада не собирается. Огромное негативное впечатление произвели события октября 1993 года, когда Борису Ельцину лишь с помощью танков удалось удержать курс на реформы, и последовавшие за ними первые выборы в Госдуму, принесшие относительную победу партии Владимира Жириновского.
Экспертное сообщество, во многом формирующее западное общественное мнение и политику в отношении России, десятилетиями практически единодушно стояло на том, что никакие перемены в СССР невозможны. В статьях и толстых монографиях авторитетные специалисты доказывали, что Советский Союз - лишь очередная инкарнация Золотой Орды и петербургской империи.
Признавать свою неправоту профессорам и маститым обозревателям не хотелось.
В комментариях на успех Жириновского, наряду с сожалением, проскальзывали явные нотки облегчения: мы же вам говорили, перестройка и август 1991-го - случайный зигзаг истории, Россия вновь становится такой, какой ей предопределено быть!
Борьба в Кремле
В России по поводу расширения НАТО существовали разные мнения.
Министр иностранных дел Андрей Козырев полагал, что его не следует приветствовать, но главное - слишком на данном вопросе не зацикливаться. По его мнению, налаживание диалога с НАТО было важнее проблемы расширения.
"Наша обычная претензия к НАТО: вы с нами не консультируетесь! Да как же с нами будут консультироваться, если мы сами не создаем механизм консультаций, не создаем климат доверия? Если мы хотим, чтобы в НАТО знали и учитывали нашу точку зрения, то должны быть готовы в той же мере учитывать позиции блока", - говорил он в одном из интервью.
Козыреву вторил занимавшийся натовской проблематикой посол в Брюсселе Виталий Чуркин, который сегодня в качестве постпреда России в ООН рассказывает миру о том, как плох украинский Майдан.
"Неверно утверждать, что с Россией никто не считается. Но нельзя же, в самом деле, полагать, что все обязаны поступать, как мы захотим! Нужно высаживаться в Брюсселе, забираться в любую щель и вживаться, причем натовцы этого хотят. Дуться просто нелепо", - говорил тогда Чуркин.
Другая точка зрения сводилась к тому, что надо не втягиваться в дискуссии о частностях, а жестко возражать против расширения НАТО, тогда Запад на это не решится.
Наряду с военными, ее основным проводником был директор Службы внешней разведки Евгений Примаков, регулярно направлявший президенту Ельцину соответствующие меморандумы. Его точка зрения, в конце концов, возобладала.
Ельцин вынужден был считаться с массовыми настроениями, и сам, вопреки распространенному мнению, не являлся таким уж прозападным политиком. Он хотел перевести Россию на рельсы демократии и рынка, но в международных делах склонен был разделять общественные обиды и фобии.
По словам осведомленных инсайдеров, Ельцин, придя в Кремль, ждал, что партнеры станут воспринимать его как лидера сверхдержавы.
"Главная трудность Козырева заключалась в его зависимости от внутриполитических комбинаций", - деликатно заметил его предшественник Александр Бессмертных.
"Президенту внушали, что против России существует заговор, что страна окружена врагами. Я потерпел поражение. Я чувствую себя виновным в том, что не все возможности использовал, чтобы объяснить президенту, а главное, российской общественности некоторые простые вещи", - говорил впоследствии Козырев.
По воспоминаниям бывшего министра, определенную роль играли и культурные различия. К примеру, на Западе принято поднимать за столом единственный тост, Ельцин начинал произносить их один за другим, а заметив, что на него поглядывают с недоумением, обижался: нос воротят!
Почувствовав кремлевские настроения, генералы принялись фактически саботировать принятую в 1994 году программу "Партнерство ради мира", уклоняясь от контактов. Ответному доверию это, конечно, не способствовало.
После назначения Примакова главой МИДа в январе 1996 года никто уже не мешал ему делать то, что он считал нужным.
"Россия не может накладывать вето на вступление других стран в НАТО. Но Россия вправе говорить о неблагоприятной геополитической ситуации", - сформулировал он принципиальный подход на переговорах с генсеком Альянса Хавьером Соланой.
По оценкам аналитиков, увольняя "западника" Козырева, Ельцин руководствовался, прежде всего, внутриполитическими соображениями, и своей цели достиг: в ходе драматической президентской кампании 1996 года международные вопросы практически остались за скобками.
Отвергнутые аргументы
В ходе дебатов у сторон имелись излюбленные доводы, которые обоюдно были оставлены без внимания.
Москва упирала на то, что расширение НАТО льет воду на мельницу коммунистов, и Запад может таким образом "потерять Россию".
14 декабря 1992 года на конференции министров иностранных дел стран-участниц ОБСЕ в Стокгольме Козырев зачитал заявление: "Я должен внести поправки в концепцию российской внешней политики. Пространство бывшего Советского Союза - это постимперское пространство, где России предстоит отстаивать свои интересы с использованием всех доступных средств, включая военные и экономические".
Через несколько минут глава МИД признался, что это был розыгрыш: он хотел показать партнерам, какой может стать политика России, если они будут упорствовать.
По нынешним временам, Козырев не сказал ничего особенного. Но тогда в зале повисла мертвая тишина, а замгоссекретаря Лоуренс Иглбергер решил, что в Москве только что захватил власть новый ГКЧП, подошел к коллеге и тихонько спросил: "Андрей, что мы можем сделать для тебя лично?".
Премьер Виктор Черномырдин признал, что вступление в Альянс Венгрии и Чехии не несет для России военной опасности, и тут же добавил: "опасность состоит в том, что ультранационалисты станут обвинять президента и правительство в неспособности остановить НАТО".
На Западе подобную аргументацию отвергали как шантаж, хотя отчасти так оно и вышло.
Американцы и европейцы, со своей стороны, уверяли, что расширение НАТО не направлено против России, говорили, что помимо целей периода холодной войны у Альянса есть и другие задачи. Напоминали об угрозах, исходящих из "третьего мира" и необходимости поддерживать стабильность в самой Европе, приводя в пример потенциально взрывоопасные отношения между Грецией и Турцией и между Румынией и Венгрией.
Москва видела в этом лукавство.
"Российская элита считает, что истинная стратегия администрации Клинтона состоит в стремлении ослабить Россию. Существует российская склонность повсюду видеть заговоры. Российские политики могут стать заложниками концепции, гласящей, что национальным интересам России соответствует все, вызывающее у американцев раздражение или создающее проблемы для Соединенных Штатов", - говорил заместитель госсекретаря Строуб Тэлботт. И как в воду глядел.
Юбилей на фоне кризиса
Вопрос о расширении НАТО был принципиально решен уже в середине 1990-х годов.
"Россия по-прежнему негативно относится к расширению НАТО, но отдает должное готовности стран учесть законные интересы России", - констатировал Борис Ельцин 27 мая 1997 года, подписывая в Париже Основополагающий акт о взаимных отношениях между Россией и Альянсом.
Тем не менее, до реального приема новых членов прошло еще несколько лет. В отличие от присоединения Крыма к России, занявшего 15 дней и больше напоминавшего не политический процесс, а военную операцию, в НАТО сломя голову ничего не делают. Страны, желающие присоединиться, должны отвечать определенным требованиям и пройти многошаговую процедуру.
После операции в бывшей Югославии политологи заговорили о кризисе НАТО в связи с отсутствием задач. Любые акции за пределами зоны ответственности, определенной Вашингтонским договором 1949 года, требуют консенсуса всех стран-участниц. Возникло мнение, что в случаях, подобных иракскому, США станут действовать в одиночку, либо создавать на добровольной основе временные коалиции, а НАТО будет постепенно превращаться в дискуссионный клуб.
Украинский кризис, по оценкам экспертов, вдохнул в Альянс новую жизнь. Сдерживания "угрозы с востока" теперь хватит надолго.
Восточноевропейские политики, просившиеся в НАТО, ссылаясь на извечный российский экспансионизм, могут торжествовать.
Вопрос Нажать о вступлении в НАТО Украины пока не стоит, но со временем
может оказаться на повестке дня.
Программы сотрудничества с Россией, и без того достаточно формальные, Альянс сворачивает. В Москве об этом особо не жалеют.
В речи по поводу присоединения Крыма Владимир Путин высказался
в том духе, что натовцы неплохие ребята, но лучше встречаться с ними подальше от мест, которые Россия считает сферой своих интересов.
Ни на Западе, ни на Востоке юбилейную дату широко не отмечают. Российские политики и СМИ то ли не хотят дополнительно осложнять отношения из-за дел давно минувших дней, то ли не желают вспоминать о событии, которое рассматривают как поражение, то ли вообще о ней забыли.
Свежие комментарии