AFP PHOTO / Dmitry KOSTYUKOV
10 лет назад, 8 августа, началась так называемая «Пятидневная война» — вооруженное противостояние России и Грузии в самопровозглашенном государстве Южная Осетия, или Цхинвальском регионе Грузии. По официальным данным, за время боевых действий погибли примерно 850 человек, половина из них были мирными жителями.
В декабре 2008 года Европейский союз создал Международную комиссию по расследованию обстоятельств войны на Южном Кавказе в августе 2008 года под руководством экс-представителя ООН в Грузии Хайди Тальявини для изучения причин конфликта. 30 сентября 2009 года комиссия опубликовала итоговый доклад. В нем делается выводо том, что войну начала Грузия. Действия России на протяжении предыдущих месяцев носили провокационный характер. Военная операция России вышла за пределы необходимой защиты своих граждан и миссии миротворцев. Комиссией установлено, что в ходе конфликта все стороны — грузинская армия, российская армия и югоосетинские силы — нарушали международное гуманитарное право и права человека.
Эргнети, Грузия
— На месте этого погранпункта раньше рынок был. Со всей Грузии сюда ездили, — показывает водитель Рамази на блокпост грузинских военных в пограничном между Осетией и Грузией селе Эргнети.
Возле заграждающих дорогу бетонных блоков и завешенных камуфляжной сеткой и колючей проволокой пограничных будок припаркованы три внедорожника «Тойота» с синими номерами и флагами Евросоюза: миссия наблюдателей ЕС регулярно приезжает из Тбилиси инспектировать линию разграничения.
Блокпост за селом Эргнети в октябре 2012 г.AFP PHOTO / VANO SHLAMOV
— На этом рынке в Эргнети продавались и осетинские, и грузинские, и российские, и азербайджанские, и армянские товары, — вспоминает местный житель Алан. — Это была большая региональная торговая и транзитная точка. Вы могли все что угодно заказать из России или даже из Турции, — вам делали доставку до Эргнетского рынка.
Свободный и бесконтрольный оборот товаров беспокоил грузинские власти. Грузия теряла миллионы долларов на налоговых и таможенных сборах, а создать таможенные посты в Эргнети Тбилиси не мог — это означало бы признание государственной границы с Южной Осетией, объясняет Алан. На волне борьбы с коррупцией и контрабандой президент Саакашвили в 2004 году решил закрыть рынок в Эргнети.
После закрытия рынка стал вымирать и сам поселок. Но окончательно Эргнети опустел в августе 2008-го, когда оказался в эпицентре боевых действий, вспоминает местная жительница Лия Члачидзе. Дом Лии находится в нескольких десятках метров от блокпоста. Во время войны он был полностью разрушен, но за десять лет Лия восстановила не только сам дом, но и создала у себя в подвале «Музей мира», в котором собраны воспоминания об августовской войне.
ГЛАВА 1. Все — жертвы
— Война 8 августа для нас не началась. Эта «пятидневная война» — это уже окончание было, — объясняет Лия Члачидзе. — Для меня лично эта война длится с 1991 года. Уже 27-й год. Эпицентром этой войны августа восьмого года было именно село Эргнети. Когда эти оккупанты и сепаратисты вместе зашли, то 160 домов тут сожгли в деревне. 12 человек они убили. 6 августа уже не прекращалась стрельба. Мои дети сидели в подвале, вся наша семья, кроме меня. В тот момент ничего нельзя было сделать, потому что была сплошная стрельба и небо было красное от этой стрельбы. Я 9-го отсюда выехала, потому что уже нельзя было оставаться. Утром, когда прекратили огонь.
Обратно в Эргнети Лия вернулась только 19 августа, когда прекратились боевые действия:
— Это был шок. Одни стены стояли, и пепел везде. Через год только построили однокомнатный коттедж, без света, без воды, но у нас появилась крыша над головой, и я вернулась.
Мне говорили: «Лия, ты чокнутая, куда ты едешь?». Конечно, не все вернулись. Многие просто летом, когда каникулы, приезжают. Здесь уничтожена вся инфраструктура. Ничего в селе нет: ни почты, ни магазина, ни пекарни. Ничего. Мы все время ездим в Гори.
Лия Члачидзе уверена, что Россия планировала военную агрессию против Грузии и заранее эвакуировала мирных жителей из Цхинвали:
— Я сама лично своими глазами видела, как на театральной площади в Цхинвали стояли автобусы и загружали женщин, детей, стариков. Когда я спросила: что происходит? Куда вы их везете? Они сказали: на отдых. То, что они вывозили этих людей, это означало, что они уже готовились.
Российские войска покидают территорию Грузии. 22/08/2008 г.AFP PHOTO/MARCO LONGARI
Цхинвал, Южная Осетия
С блокпоста грузинских пограничников в Эргнети невооруженным глазом видны крыши домов Цхинвала (Цхинвали — по-грузински), столицы Южной Осетии. До окраин югоосетинской столицы — меньше километра. Именно отсюда, по версии осетинских военных, грузинская артиллерия в ночь на 7 августа начала обстрел осетинских сел.
— 7 августа от осколка снаряда погиб отец, — вспоминает 34-летний житель Южной Осетии Григорий Мамиев. — Мы тогда жили в селе Хетогурово, до города — 7 км, а до границы, где были грузинские позиции, где-то километр. 7 августа стали стрелять прямо по селу. Отцу тогда было 72 года. Он вышел на улицу. Рядом упал снаряд и осколком снес голову.
Григорий — актер местного драматического театра — говорит, что грузинские военные, когда зашли в их село, хотели расстрелять его семью, но в итоге отпустили.
— Мы два дня оставались дома под бомбежками. А когда 9 числа пошла «зачистка», они (грузинские военные — RFI) зашли в дом и там фуражку нашли. Они подумали, что это моя фуражка, и решили, что я военный. Хотели расстрелять. Дом был разрушен. И потом нас забрали в плен: меня, брата, жену и маму, и еще двух соседей. Нас задержали на день или два. Потом через Верхний Ларс выпустили.
Поселок Григория Мамиева Хетогурово находится к западу от Цхинвала. По данным, правозащитной организации Human Rights Watch, в селе находились российские миротворцы. По утверждению Тбилиси, оттуда вели обстрел осетинские войска.
— Вот с этих холмов они и расстреливали Цхинвал, пришли в 1989 году бандиты из Грузии, — везет меня по окраинам города Отар, бывший офицер «той самой» 58-й российской армии, участвовавшей в боях 2008 года.
ГЛАВА 2. Их предупредили — мы не знали
Если ехать от югоосетинской столицы не на запад, в сторону Хетогурово, а по ТрансКАМу на север, в сторону Владикавказа (Транскавказская автомагистраль до войны связывала города Владикавказ и Гори — RFI), то вдоль дороги раньше можно было увидеть грузинские поселения в ущелье вдоль реки Большая Лиахви. Сейчас от этих сел ничего не осталось.
— После войны их снесли до основания, — объясняет Отар. — Друзья-грузины, которые тогда уехали, теперь пишут в соцсетях: «сфотографируй там наши дома, чтобы посмотреть, что с ними стало». А что фотографировать? Тут чистое поле теперь...
Церовани, Грузия
Врач скорой помощи грузинка Нуну Чаувелидзе до войны жила в одном из тех сел на севере от Цхинвали.
— Я жила в селе Дзарцеми, наша региональная больница находилась в селе Курта, и мы обслуживали все эти села: Тамарачени, Кехви... Ночью я слышала, что стреляли, вспоминает доктор Нуну. — У нас такое часто бывало: вечером стреляют — утром опять все спокойно. Мы подумали, что опять такое будет. Но уже часа в два, днем 7 августа, мы увидели самолеты. Так низко летали эти самолеты, что даже пилотов видно было.
Нуну, также как и Лия Члачидзе, уверена, что осетинское население предупредили о начале боевых действий заранее, а к ней в эти дни приехали в гости дети из Тбилиси.
— Я заехала домой и сказала моим детям: быстро уезжайте. Вообще наши люди все были на месте, никто не уезжал. И дети, и женщины, и больные, — все были на месте. В то время как в Цхинвали уже всех в это время эвакуировали.
Грузины покидают свои села в Южной Осетии. 10 августа 2008 г.AFP PHOTO / DIMITAR DILKOFF
Отправив детей обратно в Тбилиси, Нуну вернулась на работу, и целые сутки ее бригада ездила по селам, спасая раненых во время бомбежек жителей.
— В два часа дня [8 августа] объявили перемирие, и я смогла вернуться домой. Я сказала мужу: «давай немножко отдохнем», и мы легли спать прямо в одежде. Но в какой-то момент меня как будто разбудили. Тишина меня разбудила. Тишина смертельная. Мне страшно было, я вышла во двор, посмотрела на село — никого нет. Мертвое село. Никому не могу дозвониться. И тут вижу: едет машина — мой сосед. У него лица нет. Он остановил и сказал: «ты что здесь делаешь? Ты что не знаешь, что случилось? Казаки приехали, и все уезжают!». И мы с мужем тоже поехали объездными дорогами через перевал. Что я там увидела — никогда не забуду. Там не было места, вся дорога была забита. На чем только ни ехали: и на тракторах, и на мотоциклах, и на велосипедах, и на повозках. Доехали до вершины, откуда потом уже начинается спуск, и мой муж остановил машину. Я думала, что-то случилось. Он сказал: «Выходи! Посмотри: твое ущелье. Больше не увидишь». Позже международная комиссия под руководством Хайди Тальявини признает принудительный характер перемещения этнических грузин из пригородов Цхинвали, а также факты систематического грабежа и уничтожения этих деревень. «Некоторое количество деталей позволяет предположить, что против этнических грузин в Южной Осетии действительно была применена этническая чистка, как во время, так и после конфликта в августе 2008 года», — говорится в докладе.
Цхинвал, Южная Осетия
— Я живу в Цхинвале с рождения. Старею в этом городе. — говорит Алик Дзуцев, хозяин магазина автозапчастей в центре югоосетинской столицы. В августе 2008 года в результате артиллерийского обстрела города сгорел его дом.
— В самом начале войны, 8 августа, в 12 часов ночи дом уже горел. Прямое попадание снаряда. Из грузинского «Града». Я сам артиллерист, знаю эти снаряды. Три поколения нашей семьи строили этот дом. В 1941 году он был построен. Мы дома были втроем: я, жена, сын. К счастью, все обошлось. Мы хотели еще потушить. Но такая стрельба была, что невозможно. Вокруг хаос был, другие дома горели. Весь город превратился в горящий ад. Остальные три дня мы у соседей в подвале были. Пока российская армия не пришла. Потом все успокоилось. В начале войны российские и югоосетинские власти обвинили грузинских военных в геноциде населения Южной Осетии, сообщив о гибели более двух тысяч мирных жителей в первые же часы войны. Однако, как позже отмечалось в докладе комиссии Тальявини, общее число югоосетинских гражданских потерь в конфликте августа 2008 года составило 162 человека.
Никакой организованной эвакуации из города накануне войны не было, уверяет Алик.
— Во-первых, не думали, что такая война будет. Война-то продолжалась уже лет 15-20, с 1991 года. Знаешь: ночью — обстрел, а утром все идут в школу, в детский сад ведут детей. Так и думали, что повоюем два-три дня и опять затихнет. Где-то в девять или десять [часов вечера] выступил тогдашний президент Грузии Саакашвили и пообещал, что войны не будет.
По мнению Алика, именно грузины, жившие тогда в Цхинвале и в пригородах, перед началом войны массово уехали.
— Перед нападением на наш город 95% грузин уже не было в городе. Они не предупредили своих соседей. Все грузины исчезли из города, из сел. Оставили свои дома. Их предупредили. А мы не знали, что такое будет.
Разрушенный после войны Цхинвали. 16 августа 2008 г.AFP PHOTO / DMITRY KOSTYUKOV
ГЛАВА 3. Остались одни
Гори, Грузия
— Это было 9 августа, утром, в 10 часов. Три самолета летали у нас наверху. Мы думали, что это наши. Там звезда красная была, и я думала, что наши, — вспоминает жительница города Гори 79-летняя Цицино Кушашвили. — Через пять минут они три бомбы выпустили. Во дворе женщины сидели, — восемь человек сразу погибли. Потом второй раз бомбы здесь сбросили. Мои дочка и внук во дворе были, а я зашла, чтобы дверь закрыть. Когда вернулась — они уже там лежали. Дочка мертвая была, а у внука осколком ноги ранило. «Уже утром 8 августа российские воздушные силы начали свою атаку в центральной Грузии (Вариани, Гори)», — говорится в докладе комиссии Тальявини. В ходе бомбардировок грузинских военных объектов российской авиацией, по заявлениям грузинской стороны, погибло 60 мирных жителей.
Гори расположен в 20 километрах от линии разграничения. Как и остальные обычные жители грузинских и осетинских сел и городов, Цицино и ее соседи не думали, что война коснется их.
— Восьмого числа что-то было в Гори, падали бомбы. Но мы не думали, что будет так серьезно. Дочка мне сказала: «мама, ничего не будет! Это паника, наверное».
Врачи оперировали внука Цицино 13-летнего Гивико 14 часов, после этого — четыре месяца в больнице Тбилиси. Потом еще повторная операция и месяц реабилитации в Германии. Несмотря на усилия врачей, ноги Гивико полностью вылечить не удалось. Третья группа инвалидности не дает ему права на пенсию, но и работу с ней найти в Грузии невозможно, объясняет Цицино:
— У меня одна дочка была, умная, красивая, закончила институт, потом аспирантуру, преподавала в институте. Если бы она сейчас живой была, у меня бы ничего плохого не было. А теперь все плохо. Никого у нас не осталось. Только я и он.
Ленингор (Ахалгори), Южная Осетия
— Для нас Цхинвал был так далеко. Вот я сейчас смотрю по телевизору про пожары в Греции, и тогда мы так смотрели на войну в Цхинвале, — вспоминает жительница Ленингора Тамара Меаракишвили. Ее поселок ощутил последствия войны, уже после подписания перемирия.
— Когда война уже закончилась, 15 августа пришла [российская] тяжелая техника, танки со стороны Гори. 16 августа была служба в церкви, забежала одна женщина и сказала: «идут, бегите!». Тогда в поселке было очень мало людей — человек 30-50, максимум. Из администрации района были только несколько человек милиции. Ни главы администрации, никого не было вообще.
Поселок Ленингор (по-грузински: Ахалгори) является традиционным местом проживания грузинского населения Южной Осетии. Власти в Тбилиси то отделяли Ленингорский район от Южной Осетии, то присоединяли его к Цхинвальскому региону заново.
После войны 2008 года жители района оказались в «привилегированном» положении: они единственные получили право пересекать по специальным пропускам грузино-осетинскую границу. Всем желающим грузинские власти выделили бесплатные дома на «неоккупированной территории» страны — в так называемых поселках беженцев в окрестностях Гори и Тбилиси.
Но и осетинские власти, стремившиеся убедить весь мир в отсутствии этнических чисток в отношении грузинского меньшинства, предлагали местным жителям не уезжать.
— Единственный выстрел был, когда заняли административные здания, мы это видели из леса, где мы прятались, — вспоминает Тамара. — Люди в военной форме зашли, убрали грузинские флаги, повесили осетинские, потом стали с нами общаться, говорили: «мы не будем никого выгонять отсюда, мы не будем вас трогать, останьтесь здесь, мы все условия создадим». Даже [президент Эдуард] Кокойты прилетал на вертолете (дорогу Цхинвал-Ленингор построили только в 2015 году — RFI)
.Грузинка в поселке Ахалгори (Ленингор). Август 2008 г.AFP PHOTO/ DIMITAR DILKOF
Тамара Меаракишвили раньше работала директором Дома детского творчества в Ленингоре, однако несколько лет назад ее уволили — по ее собственному выражению — «за активную гражданскую позицию». Тамара не стесняется публично упрекать власти в неэффективности и обвинять их в коррупции. «Какая-то там женщина, да еще и грузинка, смеет учить жизни мужчин-осетин! Конечно, они не могли этого стерпеть!», — объясняет свой конфликт с местным руководством Тамара. В отношении Меаракишвили возбуждено уже несколько уголовных дел, в том числе и по обвинению в клевете на правящую партию «Единая Осетия». А местные чиновники открыто называют ее «грузинской шпионкой». Однако это не останавливает Тамару от того, чтобы давать интервью оппозиционным СМИ и выступать с разоблачительными публикациями в Фейсбуке.
Сейчас официальные лица в Тбилиси регулярно выступают в защиту ленингорской активистки. Однако, по ее словам, когда она отказалась получать в Грузии статус внутренне перемещенного лица и выступала против утверждений грузинских властей об этнических чистках в Ахалгорском районе, в Тбилиси к Тамаре относились не лучше, чем сейчас в Цхинвале.
— Меня не из-за этнического происхождения здесь преследуют, а из-за моей гражданской позиции, — объясняет Тамара. — После войны уехали многие. Я принципиально не уехала. Во-первых, видела, что нигде не спокойно. Во-вторых, знала, что родители не поедут, и если умирать, то лучше с семьей. Пока жизнь моя вне опасности, зачем мне уезжать. Невесело тут жить. Но это мой дом, мой район. И так хорошо, как здесь, мне нигде не будет.Тамара Меаракишвили.
Фото с личной страницы.www.facebook.com/
ГЛАВА 4. Это навсегда
Церовани, Грузия
— Я забыла уже русский язык. Давно ни с кем не разговаривала, — извиняется, отвечая на мои вопросы, Эка, жительница Церовани — самого крупного «поселка беженцев». 40-летняя Эка перебралась в Церовани из того самого грузинского Ахалгори, ставшего теперь осетинским Ленингором. — Последний раз я говорила [по-русски] только тогда, когда зашли эти... оккупанты. Но русские очень корректно, культурно себя вели, мне так показалось. Ничего плохого не делали.
Однако при новой власти семья Эки оставаться в Ахалгори побоялась. По грузинскому телевидению каждый день рассказывали про этнические чистки в грузинских селениях в пригороде Цхинвала, и жители Ахалгорского района опасались повторения такого же у них на родине. В Церовани семья Эки получила новый дом. Однако жизнь здесь тяжелая, признается женщина:
— Там у нас сады были, а здесь — нет, участки маленькие, погода здесь не такая хорошая, с водой проблемы. Поэтому все покупать приходится. Но главное, что дома нам дали тут, — говорит Эка. — Но я верю, что однажды мы вернемся снова в Ахалгори.
Всего после августовской войны грузинские власти с помощью грантов Евросоюза и США построили пять поселков на 18 тысяч человек для бежавших с занятых осетинскими и российскими войсками территорий этнических грузин. Однако до сих пор не все переселенцы получили свое жилье, признает Нугзар Тиникашвили, глава Ахалгорского района — администрации, подчиняющейся Тбилиси и находящейся в Церовани, в получасе езды от грузинской столицы. Церовани — самый крупный из этих поселков, в нем проживает более семи тысяч жителей.
Поселок беженцев Церовани. Грузия, 30 июля 2009 г.AFP PHOTO / VANO SHLAMOV
— Этот поселок построен буквально за три месяца. Примерно две тысячи семей тут проживает. Большинство — это население Ахалгорского муниципалитета, а также часть — около 650 семей — из Цхинвальского региона, — рассказывает Нугзар. — У нас есть школа, детский сад, музыкальная школа, спортивная школа, дом культуры, библиотека, поликлиника и прочее. В центре поселка в ближайшее время начнем строить стадион с помощью Франции. Господин посол был у нас в прошлом году в гостях и пообещал, что будет помогать в этом деле. Мы выделили территорию.
Главной проблемой Церовани остается безработица — 40%. Однако, по словам главы районной администрации, жители «поселка беженцев» даже лучше трудоустроены, по сравнению с ситуацией в остальной Грузии.
Десять лет назад бежавшие из пригородов Цхинвали грузины не верили, что больше никогда не смогут вернуться на родину, вспоминает врач скорой помощи Нуну Чаувелидзе, однако, у повзрослевших здесь детей и подрастающих внуков другой родины уже просто нет.
— Вот 10 лет прошло, и то же самое: очень трудно. Нам хорошо, что мы здесь собрались — односельчане, работаем вместе с бывшими же сотрудниками. И когда мы вместе бываем, то думаем, что вернемся, и становится как-то легче. Но меня пугает, что наши дети уже не знают ту сторону Грузии, и не любят, как мы любили. У меня нет обиды на осетинских людей, я их люблю, как и раньше любила. Это не они сделали. Наша родственная связь была крепкая. Но мой сын уже не любит их. Потому что с детства он только и слышит, что осетины стреляют, осетины задерживают нас. У него нет друзей осетинов. А у нашего поколения еще есть. Лет через 10 будет поколение, которое уже совсем не будет помнить ту сторону.
Ленингор (Ахалгори), Южная Осетия
После войны 2008 года тысячи человек в Грузии стали вынужденно перемещенными лицами. По данным официальной переписи, с 2002 до 2015 года население Ленингорского района сократилось примерно в два раза, с восьми до четырех тысяч человек. А тем, кто не уехал после августа 2008-го, как Тамара Меаракишвили, остается только считать пустые дома в когда-то шумном поселке.
— Шумно было, весело было. В центре поселка парк большой есть, а напротив — целая улица пустая, там только в одном доме живут, и это квартирантки, — рассказывает Тамара. — Вот здесь, в этом доме — восемь квартир, и все закрыты, только одна квартирантка из Владикавказа. С начала года [в районе] даже ни одной свадьбы не было. В нашем поселке не помню, когда была последний раз — может, семь или восемь лет назад, потому что гостей не пускают. И теперь уже и похороны не делают здесь.
Несмотря на массовый отъезд грузин опустевшим и заброшенным Ленингор не выглядит. Весь центр города перекопан из-за ремонтных работ. Даже в выходной день КАМАЗы с российскими номерами выгружают песок и щебенку. А осетинские чиновники настоятельно рекомендуют мне посмотреть новую школу и детский сад, которыми «восхищались журналисты „Комсомольской правды“». Уехавших грузин здесь постепенно заменяют возвращающиеся из Владикавказа осетины.
— Я здесь родилась, наша семья жила здесь до войны 90-х годов, — рассказывает молодая девушка Оксана, продавец продуктового магазина в Ленингоре. — А потом, как пришел [президент Грузии Звиад] Гамсахурдиа (1991-1992 гг. — RFI), начались боевые действия, за осетинами охотились, и наша семья уехала во Владикавказ. Спустя пять лет отец вернулся, а потом и всю семью перевез обратно. После войны 2008 года, я думаю, ничего не изменилось. Тут русские, осетины, грузины и чеченцы как одна семья. Каждый второй друг друга знает, все общаются. Я тоже иногда выезжаю в Грузию и все нормально.
Цхинвал, Южная Осетия
Параллельно центральной улице Цхинвала — улице Сталина — проходит улица Лужкова — бывшая Тбилисская. Лужкову в Южной Осетии все благодарны, объясняет водитель Отар, за его участие в послевоенном восстановлении республики. На въезде в город Отар показывает на новый спорткомплекс им. Алины Кабаевой — олимпийская чемпиона — также меценат молодого государства.
— С каждым годом все меняется к лучшему, — говорит хозяин лавки автозапчастей Алик Дзуцев. Фотографии своего разрушенного в войну дома он мне показывает на лужайке между двумя новыми двухэтажными коттеджами: один построили власти по программе послевоенного восстановления республики, другой — сам. «Сыновей у меня двое — пусть у каждого свой дом будет», — объясняет Алик.
Правда работы для его сыновей в Южной Осетии немного. Большинство жителей заняты в госсекторе. Государственный аппарат 50-тысячной республики — армия чиновников, а те, кто в эту армию не попал — идут в обычную.
— У нас или не работают молодые люди, или под погонами ходят. Сколько можно под погонами ходить? Война давно закончилась! — возмущается Алик. — В советское время тут еще заводы, фабрики работали. А после советской власти все пошло на спад. Все хуже и хуже.
Алик Дзуцев с женой в Цхинвале. Июль 2018 г.RFI/Sergey DMITRIEV
ГЛАВА 5. В Европе рассудят
Гори, Грузия
— Раньше все хорошо было: и зарплата, и все-все хорошо, когда коммунизм был, — соглашается с Аликом из Цхинвала живущая по другую сторону демаркационной линии бабушка Цицино. — У нас в Гори раньше фабрика была, и я в химической лаборатории работала, а когда фабрику закрыли, я пошла в ресторан — хинкали делала. В лаборатории у нас главной была русская — Маргарита Михайловна. Она и русскому языку меня научила. До этого я ни одного слова не знала. Когда в отпуск в Россию она ездила, то всегда подарки потом привозила. Как у нас все хорошо было! Мы друг с другом все очень хорошо жили. И русские, и осетины, и грузины — все. Соседи у нас — русские женщины, три семьи живут.
Они мне ничего плохого не сделали.
Цицино Кушашвили стала одной из заявительниц иска Грузии против России в Европейском суде по правам человека. Иск от имени пострадавших в том конфликте был подан грузинскими неправительственными организациями еще в 2008 году. С Москвы требуют компенсацию за нарушение российскими военными базовых прав человека. Решения по делу до сих пор нет.
— Я не знаю, что будет... Вот в августе нам обещали, что скажут, — пожимает плечами бабушка Цицино. — А войну кто начал — это бог знает. Больше никто. Зачем Путин так сделал? Столько людей умерло, и наши, и его люди. Если Саакашвили ему чем-то мешал, пусть Путин с ним бы и говорил, а зачем столько людей убивать. Что хочет Путин? Сколько лет он еще жить будет? Сколько русских, сколько осетин, сколько армян тут жило, и мы — грузины. И все хорошо было. А сейчас так получилось. Я только бога попрошу, чтобы еще войны не было.
Цицино Кушашвили. Гори. Июль 2018 г.RFI/Sergey DMITRIEV
Церовани, Грузия
Нуну Чаувелидзе, врач из поселка Церовани также, как и бабушка Цицино, была еще одним заявителем того коллективного иска в Страсбургский суд. Уже десять лет она ждет от России компенсации за сожженный дом.
— Мое село Дзарцеми называлось, оно в ущелье Большой Лиахви было. Я там с детства жила. Там и осетинские села, и грузинские — все вместе было. Село Дзарцеми, село Тамарачени и село Кехви — теперь ничего нет, ни одного дома сейчас не осталось. Когда пройдете, то и не подумаете, что там когда-то жили грузины. Когда мы после войны приехали сюда — там все потеряли. Мне принесли снимок моего дома, после того как мы ушли, так мы узнали, что там все сожгли, все разрушили.
Сейчас, по словам местных жителей, в ущелье Большой Лиахви российская военная база. И к местам, где когда-то жили грузины и остались их кладбища, никого не пускают, говорит Нуну:
— У меня много друзей, которые там остались, которые живут в Цхинвале. Когда я им написала в социальных сетях, что там кладбище осталось, и чтобы они пошли посмотрели, что и как там, их тоже не пускают. Иногда в социальных сетях фотографируют эту базу, и я узнаю мое село. Это была грузинская земля. А они приехали. У нас была врач-осетинка, которая постоянно затевала такие разговоры, а однажды я спросила ее: «Альбина ты мне скажи, где твой прадед похоронен?» А вот я скажу, что мой пра-пра-прадед уже здесь похоронен.
Нуну Чаувелидзе. Врач скорой помощи в поселке Церовани. Июль 2018 г.RFI/Sergey DMITRIEV
ГЛАВА 6. Страх тишины
Цхинвал, Южная Осетия
— Вот грузины говорят, что это наша земля. Да хрен с ней, с вашей землей! — не сдерживается Григорий Мамиев, потерявший в 2008 году отца. — Причем тут земля и то, что было тыщу лет назад? Закопают нас в ней всех, в этой земле, и все! Мы защищаем себя, а они нападают — вот и вся логика этой войны. Мы просто хотели жить, а они нам этого не давали.
С Григорием мы встречаемся в Пионерском парке в центре Цхинвала, перед новым зданием Драматического театра, который еще не открыли, но обещают открыть в самое ближайшее время.
— Тут я буду работать. Это государственный драматический театр, — показывает рукой Григорий. — В 1989 году мне было шесть лет, вот этого всего не было: дети, игрушки, фонтаны... У меня детства не было. Ни у кого не было. Мы разучились жить мирной жизнью. Это ощущение [войны] было с 1989 года. И это не ощущение, а это происходило каждый день. Для нас, если три дня не будет стрельбы или звука снарядов, было уже что-то не то. Для нас состояние войны стало нормальной жизнью. В 2008 году, когда война закончилась, я поехал в село, а там была тишина. И я боялся этой тишины... Вы спрашиваете меня про Грузию, но знаете, все равно что вы спрашивали бы меня о Франции... Меня это вообще не волнует, меня это не касается, что у них там происходит.
Эргнети, Грузия
— Эти фотографии — это как раз человеческая жизнь, человеческие истории, — проводит мне экскурсию по открытому год назад «музею мира» Лия Члачидзе. — Вот село Ачабети, дом у людей горит, а человек выносит на плечах старушку. Вот это уже палаточный лагерь Гори, где беженцы собирались. А здесь — село Хвити, где грузинская бабушка спрятала раненого русского солдата, она вылечила его, и после войны он отправился на родину.
"Музей мира" в селе Эргнети. Июль 2018 г.RFI/Sergey DMITRIEV
Свой музей Лия создала на частные пожертвования, на стройку, по собственной инициативе, приезжали студенты из соседнего Гори.
— Приходили волонтеры, молодые ребята, девочки, кто только не приходил, — рассказывает Лия. — Здесь ничего лишнего нет. Все экспонаты мы достали из пепла. Мои и соседские тоже. Этим я хотела показать, что война — одинакова для меня и для осетина. Одинаково льется кровь, умирают люди, рушатся дома. Это не должно повториться.
Вспоминая о войне, Лия, также как и Григорий из «враждебного» Цхинвала, также как Нуну или Алик, или другие осетины и грузины, пережившие войну, говорит о страхе тишины. Для проживших эту войну людей тишина не означала покой, она всегда была только передышкой, за которой должен последовать новый, еще более сильный, удар.
— Когда была тишина, мне было страшно. Когда была тишина, я думала, что они что-то крупное готовят. Мы боялись тишины. Мы привыкли к этим провокациям и стрельбе, — говорит Лия. — Я сама родилась в Цхинвали, я там выросла, школу, институт окончила. У меня там друзья. До войны восьмого года, пока не обострилась эта ситуация, я там работала журналистом. Вот в этом году исполняется 10 лет с того момента, как началась война и они сделали колючие проволоки, не пропускают нас. Мы каждый год на Пасху просим, чтобы один день хоть нам дали — гуманитарный коридор сделали, чтобы пойти на кладбище. В этом году 15 лет исполнилось, как мой отец умер, и я не могу попасть на его могилу. Все время снится это мне. Но я не теряю надежды. Когда-нибудь обязательно Цхинвали вернется. Может быть не завтра, не послезавтра, но обязательно это будет.
Российские солдаты на блокпосту по дороге из Гори. 19 августа 2008 г.AFP PHOTO/MARCO LONGARI
***
Журналисты приезжают в пограничное село Эргнети раз в месяц, когда здесь проходят встречи так называемой переговорной группы МПРИ (механизма по предотвращению и реагированию на инциденты), на которых представители грузинских и югоосетинских властей при посредничестве России, Евросоюза и ОБСЕ обсуждают жалобы на одностороннее передвижение границы, похищения людей и пропажу скота.
В августе все в отпусках и встречи не будет, поэтому приезжим здесь удивляются. А пограничная полиция не разрешает пройтись по улицам без сопровождения.
— У нас тут бандиты людей похищают, — кивают грузинские полицейские в сторону Южной Осетии.
Рынок в Эргнети появился сразу после окончания войны 1992 года и ввода российских миротворцев. С тех пор он стал символом преодоления вражды между двумя убивавшими друг друга народами. Сейчас про Эргнетский рынок уже мало кто помнит.
— А кто тебе сказал, что тут рынок был? — удивляется дедушка Ариэль, собирающий в саду яблоки. — Я уже и забыл. Все забыли. Тихо теперь тут. Никого нет...
***В тексте сохранены топонимы и терминология, используемые героями репортажа.
Свежие комментарии